Ореанда дворец. Арбатская Ю., Вихляев К. Дворец и музей в Ореанде. Проект К. Ф. Шинкеля. Развлечения и достопримечательности Ореанды
Ореанда - небольшой посёлок в 5 км от Ялты , прямо на шоссе Ялта - Алупка. Это место замечательно подходит для спокойного и ничем не омрачаемого отдыха: не зря когда-то его облюбовали российские императоры. С царских времён в Ореанде остался изумительный парк, в котором можно гулять каждый день - и всё будет мало. Кроме того, в городке есть два замечательных храма, а вокруг, в скалах - немало интересных мест для любителей истории и археологии. Если добавить сюда ещё замечательные виды, которые открываются со скал, и близость к оживлённым туристическим центрам, то легко понять, почему из всего разнообразия вариантов для отдыха на Южном побережье Крыма стоит выбрать именно Ореанду.
В Ореанде есть хороший галечный пляж длиной почти полкилометра. Он входит в число лучших в этой части полуострова, и посему сюда едут даже обитатели Крыма из соседних городов.
С царских времён в Ореанде остался изумительный парк, в котором можно гулять каждый день - и всё будет мало.
Немного истории
Первое упоминание об Ореанде в письменных источниках встречается в конце 18 века. Есть предположение, что название посёлка пришло из греческого языка (первоначально городок назывался «Ургендой»). Так или иначе, в 1820-х гг. землю, на которой находилась и Ореанда, приобрёл у крымских татар русский военный командир Ф. Ревелиотти, почти сразу перепродавший ее А. Кушелеву-Безбородко. Уже у последнего спустя год Ореанду купил император Александр I. Получается, что именно Ореанда стала первым императорским владением на юге полуострова.
Вскоре после революции Ореанда оказалась заброшенной и забытой, но в середине 20 века пережила второе рождение, когда здесь построили санаторий «Нижняя Ореанда». Санаторий, превращённый в велнес-центр, до сих пор функционирует и занимает довольно приметное здание. Затем появился второй санаторий, «Глициния», и в посёлок начали приезжать на отдых важные деятели.
Как добраться
Ореанда находится всего в 7 км от Ялты. На автобусе, с учётом того, какие круги он выписывает по дороге, вы доберетесь минут за 40. А на машине вам, вероятно, понадобится чуть больше четверти часа.
Поиск авиабилетов в город Симферополь (ближайший а/п к Ореанде)
Развлечения и достопримечательности Ореанды
После приобретения Ореанды царской семьёй император Николай I подарил её своей супруге, Александре Фёдоровне, для которой решено было выстроить здесь дворец. Проект был создан в 1840 г. знаменитым столичным архитектором Штакеншнейдером. В первую очередь начали строить белоснежную полуротонду, которую и сегодня можно увидеть на одном из скалистых склонов над посёлком. Постройка представляет собой каменную дугу на восьми дорических колоннах высотой 8 м, которая хорошо видна с моря и не только. Это очень узнаваемый символ Ореанды.
К сожалению, больше ничего от царского дворца, который всё-таки был построен, не осталось, кроме адмиральского домика и порядком переделанного парка.
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Ореанде был выстроен по приказанию Великого князя Константина Николаевича, который сам выбрал для него место, как и праздник, в честь которого храм был освящён. Это красивое русско-византийское здание близ адмиральского домика, сложенное из того же камня, что и императорский дворец. На рубеже 19 и 20 веков церковь была одной из наиболее чтимых и наиболее красивых в этой части Крыма; в ней служил сам Иоанн Кронштадтский. Сегодня она отреставрирована, и туристы могут любоваться красивой открытой галереей с тонкими колоннами и замечательными внутренними росписями.
В Ореанде находится один из цехов «Массандры»: в нём делают херес.
Другой замечательный храм Ореанды гораздо моложе: он был возведён только в 2006 г. Тем не менее выстроенный над посёлком, на одном из крутых склонов у Ай-Никола храм Св. Архистратига Михаила по праву занимает почётное место в ряду здешних достопримечательностей. Это очень внушительное и декоративное пятиглавое сооружение с золотыми полукруглыми куполами. У храма есть одна особенность: окружающие его горы обеспечивают неповторимую акустику. Когда в церкви поёт мужской хор, звучание получается удивительным.
Природные красоты
Природные достопримечательности Ореанды также стоят того, чтобы познакомиться со здешними местами поближе. Начинается всё прямо с пляжа, с которого прекрасно видна разбитая на две части скала Мачтовая с природным гротом внизу. Существуют версии, согласно которым в этом гроте когда-то жили доисторические люди.
Вторую изумительную достопримечательность нельзя однозначно назвать природной: всё-таки к её созданию приложил руку человек. Это замечательный парк в месте, где сейчас находится санаторий «Нижняя Ореанда». Территория парка, который когда-то создавался для императорской семьи, составляет более 40 га. В своё время здесь отдыхали Жуковский и Некрасов, Толстой и Айвазовский. Над созданием парка работал садовник из Британии, и поэтому в дореволюционное время он назывался английским. Натуральная природная красота скалистого ландшафта была бережно сохранена и использована для создания совершенной гармонии парка со множеством укромных уголков, клумб, тенистых аллей. Одна из наиболее броских достопримечательностей парка - вековая чинара высотой более 30 м с почти семиметровым диаметром ствола.
Бывший императорский парк (тогда - ещё не «бывший») посетил даже Марк Твен.
В Ореанду ведёт знаменитая Царская тропа, которая идёт из парка Ливадии в Гаспру и проходит у самой ротонды. По этой тропе можно, миновав санаторий и виноградник, дойти пешком до тропы Курчатова. Или до самой Ливадии, если есть такое желание. Когда-то по этой тропе гуляли члены царской семьи, и неудивительно: дорожку окружают тенистые деревья, по обочинам, в окружении редких видов цветущих кустарников, поставлены лавочки, а с обзорных площадок открываются чудесные виды.
Над царской ротондой можно увидеть обрывистые склоны Белоголовой скалы и горы Ай-Никола. На вершину последней можно подняться по пешей тропе, проложенной знаменитым физиком Курчатовым во время отдыха в «Нижней Ореанде». Тропа Курчатова начинается близ ротонды. На вершине можно увидеть старинный крест из железа, поставленный здесь казаками в 17 веке. Также вокруг находится немало интересных с археологической точки зрения мест: к примеру, два могильника с каменными саркофагами, Ореандская крепость на Крестовой скале или остатки древнего монастыря Хачла-Каясы на той же скале.
- Где остановиться: Большая Ялта - кладезь любимых еще с советских времен курортов: отдыхающих ждут санатории уютной Алупки и старинного Гурзуфа , живописного Кореиза и богемной Ливадии, очаровательного Мисхора и помпезного Фороса, а также красавицы-Ялты , воспетой поэтами и художниками. Поклонникам тишины имеет смысл остановиться в камерных Гаспре , Кацивели , Никите или Поляне. Ласточкино гнездо очарует восхитительными видами, Массандра - «веселящим компонентом», а Симеиз - причудливыми скалами. Нечто особенное можно поискать и среди других
В Ялтинском округе имеется несколько небольших поселков городского типа с интересной историей и удивительными достопримечательностями. Одним из таких поселков является Ореанда , расположенная чуть западнее ялтинского центра и Ливадии.
Считается, что название поселка произошло от слова «скалистая» , ведь действительно поселок окружен скалистыми образованиями практически с трех сторон.
Через этот поселок проезжают все автопутешественники, следующие по маршруту Ялта-Алупка , ибо он стоит непосредственно на трассе. Увидеть Ореанду с высоты птичьего полета смогут и туристы, проходящие по Царской (Солнечной) тропе из Ливадии в Гаспру .
Географически поселок поделен на Верхнюю и Нижнюю Ореанду. Основная его часть со всей туристической и санаторной инфраструктурой и достопримечательностями находится в нижнем районе.
За все время существования этого курортного поселка его посещали многие известные деятели культуры, литературы, искусства, политики и прочее. На его аллеях можно было встретить Л.Толстого , А.Чехова и М.Твена, И.Козловского и Л.Зыкину, И.Пырьева и Е.Евтушенко , Р.Плятта и Л.Ландау, А.Туполева и М.Пуговкина. И этот список можно продолжать и продолжать...
История поселка
Ореанда – одно из древнейших крымских поселений, где обитали когда-то готы и аланы, тавры и греки. Первой религией поселения стало христианство . В 14 столетии по соглашению между Генуэзской республикой и крымско-татарским ханом - Ореанда стала генуэзским поселком. В 15 столетии , после поражения генуэзцев, как и все крымское побережье, она вошла в состав победившей Османской империи.
Поселение в османский период особенно не развивалось, и мусульманство как доминирующая религия здесь не привилась. До первой половины 19 века Ореанда (тогда называемая Ургендой) стояла полупустая, а затем была приватизирована знаменитым графом Потоцким , создавшим знаменитый дворцовый ансамбль в Ливадии еще до появления здесь царских имений.
В скором времени ореандовские земли отошли императорскому семейству. Случилось это так. В 1825 году эти места очень понравились Александру Первому , который навещал графа Воронцова. И захотел император построить здесь летнюю резиденцию для своей часто болеющей жены и для своего планируемого отдыха после ухода от власти. Потоцкий, естественно, уступает земли императору. Однако, Александр Первый скоропостижно умирает в Таганроге и земля Ореанды достается его наследнику – Николаю Первому .
Николай во время первого же посещения Ореанды в 1837 году дарит эти земли своей супруге Александре Федоровне. Тогда же начинаются работы по формированию парковой территории и строятся небольшие летние домики для императорской семьи. В начале 40-х годов начинается строительство самого первого летнего Императорского дворца на крымском полуострове (арх.А.Штакеншнайдер ).
Николаем Первым готовый дворец был принят в 1852 году . Однако, отдыхать здесь его семье было не суждено, ибо император вскоре умирает, а несколько лет спустя уходит из жизни и его жена - Александра Федоровна. По завещанию имение в Ореанде с прекрасным дворцом досталось их сыну – Великому князю Константину Николаевичу , который его полюбил и проводил здесь очень много времени в течении более чем 30 лет.
В начале августа 1881 года произошла страшная для Константина трагедия. Прекрасный дворец, с любовью возводимый при жизни его матери, сгорел. На его восстановление средств у князя не было, и он продолжал жить в Ореанде в небольшом домике, который назывался Адмиральским .
В память о погибшем дворце Константин Николаевич решает построить в имении храм , для которого сам выбирает место и название, посвящая его своему любимому осеннему православному празднику Покрова.
Покровский храм, сооруженный в конце 19 века при Константине Николаевиче
После отставки Великий князь практически постоянно живет в своем Ореандовском имении. Любитель и знаток прекрасного, он сводит близкое знакомство с И.Айвазовским , проживающим в Феодосии, много занимается парком, заботясь о сохранности редких видов растений. Занимался Великий князь и виноградарством, выращивая здесь самые нежные виноградные сорта.
Великий художник Айвазовский частенько приезжал к князю, и в парке находилась беседка, где он любил работать в уединении, которая так и называлась – беседка Айвазовского.
После смерти Константина в начале 90-х гг. 19 века владеть имением довелось его сыну Дмитрию Константиновичу , но недолго. Ибо Александр Третий, имеющий уже в Ливадии летний Дворец, выкупил у Дмитрия Ореанду для своего сына – будущего Николая Второго . В этот период в самом поселке имелось всего чуть больше десятка дворовых хозяйств и проживало менее ста жителей.
Начало 20 века ознаменовалось строительством гостиниц и развитием курортного бизнеса. Здесь появляется один из лучших отелей крымского юга – Гостиница «Ореанда» . После революции и Гражданской войны кроме гостиниц, начинают возводиться санаторные корпуса и пансионаты. Отдых в Ореанде всегда считался довольно элитным , и здесь можно было встретить известных дипломатов, политиков и деятелей культуры.
Именно для отечественной элиты и был построен после войны прекрасный санаторий «Нижняя Ореанда» (арх.М.Гинзбург).
Санаторий "Нижняя Ореанда" вырос на месте бывшего императорского дворца"
Главное здание новой здравницы было решено возводить на месте руин сгоревшего императорского дворца в современном конструктивистском стиле. Впоследствии появляются все новые и новые санаторные корпуса. Здесь имелись прекрасные люксовые номера, лучшие врачи и новейшее медицинское оборудование.
И сегодня отдых в Ореанде довольно спокоен и не суетлив, но весьма приятен и очень полезен для здоровья. Пляжи здесь комфортные и удобные. Инфраструктура довольно развита, и в любом случае, Ялта находится совсем рядом – всего в каких-то пяти километрах.
На территории поселка с царских времен существует винный цех , относящийся ныне к ПАО «Массандра». Сегодня Ореанда – это и курортный поселок с населением около тысячи человек, и историческая достопримечательность ЮБК.
Достопримечательности Ореанды
Дворцовый парк
Как уже упоминалось, царское имение Ореанда было приобретено с целью проведения здесь летнего лечебно-оздоровительного отдыха для членов царской семьи со времен Александра Первого . Вначале, до строительства царского дворца, были сооружены летние домик и для проживания императорской семьи, один из которых имел высокую гостевую башню. Из этой башни открывались изумительные виды на ялтинские окрестности.
Первоочередное значение уже на первом этапе развития имения уделялось созданию парковой территории . Управляющим имением А.Ашером была проведена в этом отношении очень большая работа. Из рижского ботанического сада были выписаны саженцы различных пород деревьев, кустарников и рассада цветов. Среди приобретенных и высаженных растений в конце 30-х годов находились разновидовые магнолии , и многочисленные цветы: от георгинов, анемонов, камелий и портулака до пеларгоний и фиалок.
Формирование дворцового парка велось садовником В.Россом в традициях английского сада с использованием местного скалистого ландшафта. Это позволяло создавать удивительные по живописности уголки, наполненные романтическим настроением. Парковая территория официально называлась «Императорский сад в имении Ореанда».
Вся садово-парковая планировка составлялась с учетом планируемого дворцового сооружения, с тем, чтобы парк окружал дворец со всех сторон. Всего в парке было высажено более тысячи различных субтропических экземпляров деревьев и более пяти тысячи кустарников.
Очень органично в парковый ансамбль вписались и произрастающие здесь ранее растения в виде фиговых , земляничных , терпентиновых, железных и прочих деревьев. Окаймленные яркими и пестрыми клумбами старые исполины выглядели величественными и монументальными.
От начального периода формирования Ореандовского парка до нашего времени сохранился один платан , возраст которого перевалил за вторую сотню лет.
Двухсотлетний платан является реликтовой достопримечательностью
Диаметр его ствола стремится к 7 метрам , а высота составляет более 30 метров. Его великолепная размашистая крона образует зеленый шатер. Этот платан – местная достопримечательность, ведь под его кроной отдыхал и последний российский император, и многие известные люди, такие как, Чехов , Бунин, Айвазовский и другие.
При создании дворцового парка все, уже имеющиеся, природные объекты преображались в объекты ландшафтного декора. Так болотистая низина, находившаяся у подножия скалы с полуротондой, преобразовалась в прекрасное «Лебединое озеро» , которое сегодня стремятся увидеть отдыхающие Ореанды.
Для организации озера был вырыт пруд , берега оформлены крупными камнями, а вокруг посажены тюльпановые деревья и бамбук. В результате получился великолепный живописный уголок природы, который очень украшают поселившиеся здесь белые лебеди.
"Лебединое озеро" на территории дворцового парка
При Константине Николаевиче, который имел чин вице-адмирала и очень любил морскую тематику, в дворцовом парке недалеко от Адмиральского домика появилась так называемая «карта морей» , состоящая из нескольких водоемов, повторяющих силуэтами южные моря России. Вокруг стилизованных морей были посажены вечнозеленые кустарники, стрижка которых придавала им форму Кавказских и Крымских гор.
Чтобы придать скалам , окружающим имение, более живой вид, они тоже декорировались. Одну их них украсили Ротондой с белыми колоннами, что внесло в общую композицию определенную изюминку. На Крестовой горе Александрой Федоровной, супругой Николая Первого, был установлен деревянный крест, позднее замененный на декоративный.
Основная часть имения вместе с парком, виноградниками, фруктовым садом и клумбами была окружена местными лиственными и сосновыми лесами, что придавало ощущение уединенности и таинственности.
В советские годы, в связи с развитием здесь санаторно-курортного строительства, парковая зона получила еще большее развитие. Однако, она находится в ведомстве санатория и попасть туда простым смертным невозможно.
Единственное, что остается делать – любоваться парковой территорией со смотровой площадки полуротонды.
Первый крымский дворец (утрачен)
Естественно, что царская семья изначально хотела иметь в таком живописном месте как Ореанда свой летний дворец, проект которого и выполнил известный петербургский архитектор А.Штакеншнейдер , а руководил самой постройкой граф Воронцов, местный генерал-губернатор. Именно по его распоряжению первым сооружением дворцового комплекса становится Полуротонда , выполненная из белого керченского камня на одном из утесов Ореанды. Это прекрасное восьмиколонное сооружение стало главным ориентиром нового царского имения.
Дворец создавался из крымских стройматериалов – камень поставлялся из Инкермана и Керчи, кирпич – из Феодосии, мрамор разных оттенков был и местного ореандовского и мисхорского происхождения. Только для изготовления парадных лестниц и каминов самый лучший мрамор был привезен из альпийской Каррары.
Строительство дворца шло с 1843 по 1852 год и стало лучшим творением Штакеншнейдера. Белый и легкий дворец с воздушными галереями и балконами, сооруженный по всем правилам итальянского Ренессанса, на фоне темных скал выглядел как сказочный замок. Многочисленные ритмичные колонны , портики с кариатидами , пилястры, декоративные вазы, пышные капители и карнизы - весь нарядный декор создавал атмосферу праздника и радостного настроения.
Имелся во дворце и традиционный внутренний дворик в помпеевском стиле с 12 колоннами, с центральным бассейном, фонтаном и мраморной вазой. С восточной стороны дворца находился виноградный сад , также декорированный мраморными сооружениями. Из мрамора здесь были и колонны, и вазы, и скамейки. Одну из стен украшала точная копия Бахчисарайского фонтана .
Залы дворца также были великолепны, об их роскошном оформлении красноречиво говорят стили их исполнения. Большой парадный зал выполнен в стиле Людовика 16 (классический), причем и мебельный гарнитур для залы по спецзаказу был изготовлен в этом же ключе. Будуар - это стиль маркизы Пампадур (рококо) и т.д.
Всюду был мрамор , цветная керамическая плитка , различные породы дерева, позолота, хрусталь , шелковые обивки, камины (всего 20) и прочее. Этот самый первый императорский крымский дворец – был поистине великолепен.
Вокруг самого дворца в парковой зоне появлялись оранжереи и хозяйственные строения, в том числе конюшни, винные погреба и т.д.
К сожалению, все это великолепие было утрачено в огне пожара 1881 года. Из того, что уцелело, владельцем усадьбы Константином Николаевичем сооружается Покровский храм.
Храм Покрова Святой Богородицы
Что обязательно нужно посмотреть в Нижней Ореанде, так это Покровский храм, сооруженный в 1885 (арх.А.Авдеев). Церковь грузинско-византийского стиля появилась здесь благодаря указанию Константина Николаевича, Великого князя и тогдашнего владельца здешнего имения.
Кстати, по его же распоряжению делались ежемесячные фотоотчеты по ведению строительства с мая по сентябрь 1885 года, что очень помогло в последующей реставрации храма. Возводился храм из камня, который остался после пожара от прекрасного Ореандовского дворца. Церковь получилась небольшая, однокупольная и крестообразная. Купольный барабан, снабженный узкими арочными окошками с желтыми стеклами, был увенчан бронзовым золоченым ажурным крестом.
Три стороны храма были оформлены арочными галереями . Поскольку церковь возводилась на территории дубовой рощи, то для сохранения всех деревьев, алтарь храма немного повернули к юго-востоку. Интересно, что один из дубов выполнял впоследствии роль колокольни . На нем были закреплены 5 колоколов различного веса. Звучание этих колоколов с дубовой звонницы слушали два последних императора династии Романовых.
Храм Покрова в конце 19 столетия считался одним из наиболее красивых на южном крымском побережье. Особенно прекрасно было его внутреннее оформление , состоящее из мозаичных полотен, выполненных итальянским мастером А.Сальвиати . Стены также были украшены большими бело-мраморными крестами, изготовленными в Ливорно. Из сочетания четырех пород дерева был изготовлен прекрасный резной иконостас (автор Кубышко).
В этом храме несколько раз проводил богослужения Иоанн Кронштадский , который причащал здесь княгиню Елизавету Федоровну , чей памятник сегодня можно увидеть около храма. Вообще, стены этой церкви помнят всех членов царской семьи, которые начиная с Александра Третьего, посещали местные службы и просто приходили сюда помолиться.
Упоминание храма присутствует и на страницах известного рассказа А.Чехова «Дама с собачкой» , герои которого приезжали в Ореанду и сиживали на скамеечке недалеко от Храма Покрова.
На
этих
"
Чеховских скамейках" сидели влюбленные герои из "Дамы с собачкой"
После установления советской власти храм был закрыт, а в дальнейшем подлежал уничтожению. Но его просто превратили в механическую мастерскую, а частично в складские помещения. В результате варварского отношения к произведениям искусства мозаичные полотна храма по большей части погибли. Десять икон, в том числе и Покровской Богоматери, оказались на грани исчезновения. Практически был утрачен и иконостас.
В 50-х годах , в период строительства Санатория «Нижняя Ореанда» судьба Храма Покрова опять «висела на волоске». Не вписывающийся в современный архитектурный комплекс, храм должен был исчезнуть. Его спасли местные краеведы, добившиеся охранного письма о признании церкви памятником архитектуры. Тогда здесь разместили склад ядохимикатов, а церковный двор преобразовали в автобазу.
В начале 90-х годов храм был возвращен верующим. Начались богослужения и реставрационные работы. Современные реставраторы смогли воссоздать некоторые мозаичные полотна и уникальную купольную роспись с изображением безбородого Христа.
А в начале 21 века около храма появилась настоящая Колокольня , 600-килограммовый колокол для которой был отлит в Донецке по уникальной технологии.
Адмиральский домик
Как уже упоминалось, до сооружения великолепного царского летнего дворца в Ореанде, для размещения членов императорской фамилии было возведено несколько построек, среди которых был императорский домик, где в 1825 году останавливался Александр Первый .
Впоследствии имение получило статус великокняжеского, став собственностью одного из сыновей Николая Первого – Константина. После убийства Александра Второго в 1881 году, Константин отходит от политических дел и решает поселиться в своем крымском имении.
Однако, в это же лето происходит очередное печальное событие – сгорает великолепный дворцовый ансамбль. Тем не менее, Константин Николаевич решает остаться в Ореанде. Он перебирается в «императорский» домик, переименовав его в «адмиральский», соответственно своему чину. В этом домике Великий князь доживет до 1889 года , когда его разобьет паралич. После чего его перевезут в его павловское имение, где он и скончается.
Адмиральский домик построен с элементами татарских народных мотивов. Это и стрельчатые окна и деревянная галерея, украшенная резьбой. Дом покрыт черепицей. В доме всего две большие комнаты, одну из которых занимал Великий князь (слева от сеней), во второй размещался адъютант. Несколько человек прислуги проживало в задних небольших комнатах.
Гостиница «Ореанда»
В начале 20 столетия, как уже упоминалось, поселок Ореанда начал активно развиваться как курортный, ибо климат его был аналогичен ялтинскому, красоты природы тоже. Однако, здесь было более спокойно и романтично. В первую очередь, начинают возводиться роскошные гостиницы для отдыхающих. Одной из самых известных и лучших гостиниц, относящихся к первому классу, стала гостиница «Ореанда», построенная в 1907 году . Ее владельцем был отставной генерал, профессор военной истории, писатель и прочее – Александр Витмер .
Гостиница "Ореанда", построенная в 1907 году, функционирует до сих пор
Это отель был признан лучшим на всем крымском побережье. Находящийся на парковой территории вблизи морской береговой линии он был безукоризненно оформлен и изнутри – элитная мебель , зеркала, изящный декор , плюс чистота и комфорт. При гостинице находился даже художественный салон , в котором можно было увидеть полотна Айвазовского, Шишкина, Верещагина и прочих маститых художников.
Во время революционных событий и последовавшей за ними Гражданской войны, здание гостиницы служило оборонительным укреплением, что нанесло ему многочисленные повреждения. После революции «Ореанда» использовалась как здравница закрытого типа для членов ЦИКа и для сотрудников НКВД. В годы Великой Отечественной гостиница становится военным госпиталем, а после войны опять превращается в санаторий.
Один из архитектурных фрагментов гостиницы "Ореанда"
Помнящим культовый советский фильм «Асса»
В 1852 г. строительство дворца было завершено. Он обошелся в полмиллиона рублей и стал одним из лучших творений А. И. Штакеншнейдера. С дороги, расположенной над имением, он казался "волшебным замком", так его воспринимали современники. Он действительно на фоне суровых скал и темной растительности смотрелся легким и воздушным благодаря белизне инкерманского камня, открытым галереям и балконам, живописному завершению крыши. Выдержанный в стиле итальянского Ренессанса, он отличался строгостью пропорций, четким ритмом колонн, пилястр, оконных проемов, поэтажных членений. Портики, украшенные кариатидами, большое количество акротериев, декоративных ваз, пышных капителей коринфского ордера и карнизы "самой лучшей отделки с литыми украшениями" придавали дворцу нарядность и праздничность. Все это завершалось торжественным звучанием беломраморных лестниц, ведущих к фасадам дворца. В каждом дворце всегда бывали свои особые художественно оформленные интерьеры, которые составляли "достопримечательность здания". Так и в Ореанде центром и композиционно-планировочным и художественно-декоративным стал внутренний дворик. Судя по описаниям, сохранившимся в архивных документах, он был великолепно решен в цвете: стены его и потолок "были расписаны во вкусе помпеевском". Можно представить себе, как с этой красивой росписью гармонировали 12 колонн красноватого крымского мрамора. Посредине находился фонтан с бассейном и вазой темно-серого ореандского мрамора на пьедестале такого же, но желтого мрамора. Пол был выложен белыми и серыми плитами итальянского мрамора, 4 темные мраморные дорожки вели к фонтану. Оригинально был решен так называемый виноградный сад, который примыкал к восточному фасаду дворца и перголе. Он весь был оформлен мрамором: в стену был вмонтирован фонтан из белого каррарского мрамора с бассейном и чашами в стиле Бахчисарайского фонтана (одна из самых ранних реплик этого фонтана на Южном берегу). Колонны, окружавшие этот сад, были высечены из ореандского светлого мрамора, а пять полированных ваз, два круглых столика и двойная скамейка отличались белизной.
Великолепно были оформлены парадные залы первого этажа: большой зал (в старых документах он называется Зало) был оформлен в стиле Людовика XVI (классицизм). Кессонированный с позолотой потолок, два камина красного крымского мрамора, строгое решение стен. Позже для этого зала петербургскому фабриканту мебели А. Васмуту, который изготавливал мебель для Оренадского дворца, будет заказано 50 предметов мебели также в стиле Людовика XVI. По контрасту с этим строгим залом будуар был отделан в легком, игривом стиле Пампадур (рококо). Здесь камин был из белого каррарского мрамора резной работы. Стены, затянутые белой шелковой штафной тканью, оттенялись вызолоченным багетом. Другие большие комнаты первого этажа - передняя, кабинет, гостиная, столовая, спальня также отличались красивым декоративным оформлением: здесь были камины белого итальянского и красного крымского мрамора, панели из орехового дерева, шведские печи из мрамора, позолота в отделке, полы наборного дерева из дуба, ореха, клена, дверные ручки - "бронзовые золоченые с хрустальными цветными шарами" и другие элементы декора.
Помимо главных парадных комнат, на первом этаже еще размещались две камерюнгферские, 3 комнаты для свиты, дежурная, лакейская, комната для прислуги. На втором этаже находились два кабинета, гостиная, 15 небольших комнат, две камердинерские, ванные; на антресоли - гардероб Ея Величества и "отделение для жительства комнатных девушек".
В комнатах дворца было установлено 8 больших и 12 среднего размеров каминов из белого каррарского мрамора и "крымского порфира", полы балконов и галерей были выложены цветными плитами.
Это был первый на Южном берегу царский дворец. И по своим красивым архитектурным формам, и по великолепно выполненному декоративному оформлению интерьеров, он действительно был царским - все было на самом высоком художественном уровне. В одном из путеводителей 1870-х гг. можно было прочитать: "Осматривая дворец, обращайте внимание - на внутренний дворик и павильон в помпейском вкусе с превосходными колонами из крымского мрамора, на прекрасные кариатиды, поддерживающие балконы, обращенные к морю, на мраморную лестницу, ведущую на второй этаж... В Ореанде все заслуживает внимания и подробного обозрения".
В РГИА хранится целый ряд проектов для Ореанды, по которым можно узнать о некоторых постройках в имении. Почти все проекты являются копиями с чертежей Штакеншнейдера; подписями Эшлимана и "архитекторского помощника" Верта подтверждается верность подлинникам. Рассматривая эти чертежи, убеждаешься в том, что в Ореанде не предполагалось большой хозяйственной деятельности. Все постройки были рассчитаны только на обеспечение повседневных работ по поддержанию в должном порядке имения.
В сентябре 1850 г. дворец, в котором шли последние отделочные работы, посетил наследник престола Александр Николаевич. Его Императорское Высочество спустился мимо оранжереи по новоустраиваемой дороге к дворцовым зданиям, где рассмотрел сперва Высочайше утвержденные планы, изволил потом осматривать верхний и бельэтаж дворца, кухню с подземным ходом и начатую постройку конюшни с флигелем. Причем Великий князь Цесаревич обратил внимание на трудность работ и на болезненные лица большей части рабочих людей, находившихся в сборе у построек.
От дворцовых построек Его Императорское Высочество изволили проехать мимо каскада к императорскому домику, а оттуда через зверинец и имение графа Потоцкого Ливадию в Ялту, объявив свое удовольствие главному смотрителю Ореандского имения за порядок и чистоту, с которыми содержатся сад и дороги в Ореанде".
Пешком или верхом, они постоянно совершали по ней прогулки, встречались друг с другом, заходили в гости, так как от дорожки были удобные спуски к имениям «Чаир», «Дюльбер», «Харакс», «Кичкинэ». И на этой тропе император Николай II в. 1909 году дважды самолично испытывал солдатское походное снаряжение весом более двух пудов…
В «советские» времена Солнечная тропа была очень популярна среди гостей курорта. По ней проходили маршруты терренкура (лечебной ходьбы) практически всех санаториев, расположенных вдоль нее. Существовал даже пешеходный экскурсионный маршрут. Естественно, за ее состоянием постоянно следили. В наше время покрытие местами разрушилось, вдоль тропы почти не осталось скамеек в местах отдыха, кроме того, в нескольких местах выросли заборы частных домовладений. Но свежий воздух и замечательные виды на море и горы остались, и прогулки по Солнечной тропе по-прежнему популярны…
Вскоре тропа покидает пределы Ливадии и приводит нас на территорию Ореанды.
В 1825 году Ореанду купил император Александр I, ставший, таким образом, первым из династии Романовых владельцем имения на Южном берегу Крыма. Александр дважды (в 1818 и 1825 годах) совершал кратковременные поездки по Крыму, каждый раз оставаясь в восторге от Южнобережья.
Именно там он нашел тот уголок, о котором мечтал все последние годы и где желал бы навсегда поселиться: «Я скоро переселюсь в Крым, я буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку», — говорил он.
Однако мечте об уединенной жизни в Ореанде не суждено было осуществиться. 27 октября 1825 года император отправился осмотреть Георгиевский монастырь. День, сначала теплый, сменился холодным, туманным и сырым вечером. Император выехал в одном мундире и сильно простудился. 19 ноября Александр I скончался в Таганроге. Вскоре скончалась его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, и имение перешло к брату Александра — Николаю.
Впервые император Николай I и императрица Александра Федоровна увидели свое южнобережное имение 17 сентября 1837 года.
Для истории Ялты эта дата стал знаменательной — именно 17 сентября, после церемонии освящения церкви Иоанна Златоуста, построенной по проекту архитектора Торичелли, император повелел предоставить деревушке Ялта статус уездного города…
Александра Федоровна была в восторге от Ореанды, и Николай сразу же принял решение подарить это имение своей супруге и построить здесь для нее дворец.
Проект был заказан знаменитому архитектору К. Ф. Шинкелю. В 1840 году проект великолепного дворца в стиле «неогрек» был готов и вызвал восхищение царской семьи, но после обсуждения от его осуществления отказались из-за огромной (более 1 млн рублей серебром) стоимости строительства. Переработку проекта поручили любимцу Николая I, известному петербургскому архитектору А. И. Штакеншнейдеру, который учел пожелание императрицы иметь небольшую уютную виллу. Оставив стиль, предложенный его предшественником, он почти в 4 раза сократил площадь постройки. В 1842 году новый проект был утвержден. Возведение дворца растянулось на 10 лет, но, наконец, осенью 1852 года дворец был готов.
Имение Ореанда было приобретено для Романовых еще по желанию Александра I, который в первый раз был на южном берегу Крыма еще в 1818 г., а затем вторично в сентябре 1825 г. в сопровождении тогдашнего новороссийского и бессарабского генерал-губернатора М. С. Воронцова проехал по южному берегу Крыма. Последовавшие за этим события-неожиданная смерть Александра I в Таганроге в ноябре того же года и связанный с восстанием декабристов приход к власти Николая I-надолго отодвинули у Романовых интерес к Ореанде на последний план. Только осенью 1837 г. Николай I и его жена Александра Федоровна побывали на южном берегу Крыма, куда их пригласил в числе многих знатных гостей упомянутый выше Воронцов на открытие Алупкинского дворца . Красоты южного берега Крыма и романтика дивного Алупкинского замка произвели особенное впечатление на Александру Федоровну, и Николай I особым указом, подписанным в Ореанде 17 сентября 1837 г., дарит своей жене это имение, которое с тех пор стало именоваться имением „ее величества". Тогда же у Романовых возникло решение построить в Ореанде дворец. Первоначальный проект дворца был составлен известным берлинским профессором Шинкелем, но от этого проекта Романовы отказались в целях экономии и удовольствовались проектом петербургского профессора Штакеншнейдера, соорудившего много построек в Петербурге при Николае I, с таким расчетом. чтобы постройка дворца обошлась никак не дороже 400.000 рублей серебром. Штакеншнейдер, связанный службой и работами в Петербурге, не мог взять на себя производство работ; он оставил за собой лишь общее руководство работами, для чего приезжал несколько раз на южный берег Крыма, а непосредственное строительство было поручено Гунту. В этом видно было сильное влияние М. С. Воронцова, для которого Гунт только что построил Алупкин- ский дворец. Дело в том, что удельные традиции московских царей до некоторой степени сказывались и при Николае I: он никак не хотел отличать своих личных дел от государственных. Ему казалось вполне естественным, чтобы генерал-губернатор ведал не только государственными учреждениями, но и его имением, в последнем случае (ввиду нахождения имения в Крыму) через посредство таврического губернатора. Последний сам, или через своего чиновника особых поручений, ревизовал денежную отчетность имения, делал мелкие распоряжения, назначал мелких служащих рангом не выше садовника, а садовника, винодела и управляющего назначал и увольнял... новороссийский генерал-губернатор. Но так как, начиная с 1837 года, у Романовых интерес к Ореанде сильно возрос, то со второй половины 40-х годов непосредственное управление имением постепенно переходит к „собственной ее величества канцелярии" (позднее „собственной его величества конторе"). Назначение второго архитектора итальянца Камбиоджио состоялось тоже, вероятно, не без участия Воронцова, так как до назначения в Ореанду Камбиоджио был архитектором в Одесском строительном комитете.
Работы по постройке дворца начались с весны 1843 года. В числе первых работ была устроена „ротонда" (беседка- колоннада на скале над дворцом) по личному распоряжению Воронцова, которая обошлась в 1.130 рублей серебром. Ссылка на распоряжение Воронцова показывает, что Воронцов, как признанный авторитет по созданию, если можно так выразиться, „романтического антуража", имел полномочия от Романовых вмешиваться, если он находил нужным, в ход и направление работ. Недаром в ходе постройки дворца из Петербурга шли характерные указания: такую-то деталь сделайте так, как она сделана в Алупке. Несомненное подражание и парку особенно сказывается в устройстве прудов, террасы с лестницей перед дворцом и подземного хода, соединяющего кухню со дворцом. Недолго Гунт поработал в Ореанде самостоятельно. В декабре 1843 г. прибыл в Ореан ду из Одессы архитектор Камбиоджио, относительно которого комитет постройки Ореандского дворца получил предписание из Петербурга: „при производстве всех архитектурных работ комитет должен обращать особенное внимание на мнение и указания Камбиоджио в том уважении, что подробно узнал желание ее величества и получил от главного архитектора наставления". Естественно, что в связи с этим установился иерархический порядок, неблагоприятный для Гунта: Штакеншнейдер именовался и подписывался главным архитектором, Камбиоджио-архитектором и Гунт-строителем. Вся черновая работа по постройке по- прежнему ложилась на Гунта, но на всякую серьезную меру он должен был испрашивать согласия Камбиоджио, который являлся истолкователем планов Штакеншнейдера и пожеланий царицы. Легко себе представить, что этим работа только усложнялась и тормозилась. Для распланировки местности, где предполагалось строить дворец, нужно было срыть два кургана. И вот относительно кургана, расположенного с восточной стороны, Камбиоджио заявил, что снимать его нельзя, согласно желанию царицы. Напрасно Гунт апеллировал в комитет, к Воронцову и самому Камбиоджио, ссылаясь на необходимость этой работы для выполнения плана Штакеншнейдера. На деловой вопрос строителя Камбиоджио отвечал не по-деловому. В пространном ответе на имя комитета Комбиоджио прямо упивался подробностями данной ему „высочайшей аудиенции": как 8-го июля 1843 г. он был принят в Петергофе Александрой Феодоровной, которая, несмотря на возражения присутствовавшего на приеме М. С. Воронцова, категорически запретила снимать курган без ее разрешения. Не забудьте, читатель, что эти два спеца, которые вели между собою оживленную переписку, жили бок-о-бок
в Ореанде и по нескольку раз на день встречались на постройке. Между ними уже началась борьба, и оба конкурента спешили запастись уличающим противника письменным материалом: канцелярское крючкотворство-один из характернейших моментов всей бюрократической системы Николая I. В области придворных интриг и связи несомненно оказался сильнее хитрый пролаза Камбиоджио. Англичанин Гунт с англо-саксонской выдержкой и хладнокровием решил дать ему генеральный бой на тех позициях, где он чувствовал себя тверже и увереннее,-чисто деловых. Подбирая факты и фиксируя их в рапортах строительному комитету и самому Камбиоджио, Гунт неуклонно шел к цели. В марте месяце 1844 г. Гунт поставил Камбиоджио ехидный вопрос, на который нельзя было дать удовлетворительного ответа: „так как все планы Штакеншнейдера часто вами меняются, прошу известить, чьих планов я должен придерживаться- Штакеншнейдера или ваших. Если ваших, то прошу давать мне необходимые планы, дабы я мог вернее размечать работы и чтобы остановок в работе не было, а также приготовить точную меру вышины и ширины дверей и окон". Ответить на этот вопрос утвердительно в том смысле, что планы Штакеншнейдера отменяются, значило для Камбиоджио признаться в превышении данных ему полномочии; при отрицательном ответе, единственно возможном, Камбиоджио должен был собственноручно расписаться в том, что он допустил ошибки и нарушил планы Штакеншнейдера. А ошибки действительно оказались и были точно зафиксированы Гун- том. Последний, с большим трудом добившись от Камбиоджио предъявления подлинных шаблонов Штакеншнейдера, констатировал невероятную вещь: архитрав окон и дверей, предполагаемый для верхнего этажа, был Камбиоджио употреблен для нижнего этажа. Частично возможны были переделки, но в общем ошибка была непоправима. Камбиоджио ничего не оставалось, как подать рапорт об отставке по болезни. Предоставим еще слово Гунту, который с удовольствием живописует унижение своего противника: „получив бумагу о принятии планов и всех дел от Камбиоджио, я отправился к нему (поименованы свидетели)... в половине шестого часа, но, увидевши нас, он притворился сумасшед-
шим и в течение получаса времени, что мы там пробыли, показывал вид, что ничего не понимает... не добившись никакого толку, мы вернулись". Не прошло и года со времени
„высочайшей аудиенции", как ставленник царицы, типичный
иностранец-авантюрист, должен был сам объявить себя сумасшедшим, чтобы спастись от суда. Так как допущенные Камбиоджио столь важные упущения в постройке дворца можно было объяснить либо его совершенным нерадением и невежеством, либо сознательным вредительством, то неразборчивый в средствах пройдоха нашел третий выход- притвориться сумасшедшим (если верить рапорту Гунта). Официальное донесение строительного комитета, посланное в Петербург с эстафетой, также подтверждает версию Гунта. Интересно, как реагировали на донесение о происшедшем Воронцов и Александра Федоровна. Первый немедленно распорядился приостановить выдачу жалованья Камбиоджио- это равносильно увольнению; через месяц после фактического увольнения приходит из Петербурга распоряжение „касательно увольнения Камбиоджио ожидать особого высочайшего разрешения". У него, очевидно, есть еще „рука" в Петербурге, он скоро „выздоравливает" и снова начинает интриги. Но он уже сыграл свою роль в постройке Ореанд- ского дворца и дальнейшая его судьба нас больше не инте- ресует. Можно еще отметить, что ошибку, допущенную Камбиоджио, в Петербурге пытаются перенести, так сказать, с больной головы на здоровую и сообщают, что Александра Федоровна „с неудовольствием приняла донесение о беспорядках, допущенных комитетом (?!) при строении дворца и об уклонении от высочайше утвержденных детальных чертежей и шаблонов".
Положение Гунта упрочилось. Сам Штакеншнейдер „присоединился" к мнению Гунта и разрешил переделку дверных и оконных наличников и произвести по чертежам Гунта. Второй курган, так беспокоивший Гунта, был срыт по собственноручной записке М. С. Воронцова, датированной „Алубка 19 декабря 1844 г.": „принимаю сию работу на свою ответственность, не ожидая разрешения из С.-Петербурга". Архитектору-строителю (так уже именуют Гунта) назначено содержание в 2.357 руб. 15 коп. в год серебром, позднее увеличенное до 2.571 р. 43 к. серебром (или 9.000 ассигнациями) при казенной квартире с отоплением; с ним был подписан договор, который гарантировал ему выплату жалованья за несколько месяцев вперед в случае увольнения без предупреждения.
Договор, как сейчас увидим, оказался нелишним, хотя как раз в пункте, наиболее интересном для Гунта, он не был выполнен. В комиссию по постройке Ореандского дворца входил ялтинский городской архитектор Эшлиман. Теперь в наш рассказ о специалистах-строителях дворца входит новое действующее лицо, тоже иностранец, для полноты коллекции-швейцарец. Эшлиману принадлежит несколько построек на южном берегу: церковь в Кореизе, капелла Нарышкиных в Мисхоре (недавно разобранная) и дворец „Софиевка" Нарышкиных (позднее „Мисхор" Долгоруких), в котором теперь помещается отделение санатории „Коммунары". Эшлиману было поручено производство построек второстепенного значения в Ореанде. В этом отношении Эшлиман несомненно зависел от Гунта, как главного производителя работ, но по должности члена Строит, комитета он уже был как бы непосредственным начальником Гунта. Такая двойственность в положении Эшлимана не сулила ничего хорошего Гунту, который скоро в Эшлимане нашел своего соперника и заместителя. Гунт перестал встречать со стороны комитета поддержку в своем трудном положении: всякое замедление в производстве работ ставилось ему на вид, между тем причины задержек часто заключались в несвоевременном получении чертежей или в непригодности их. Особенно волновали Гунта неправильные чертежи, по которым нельзя было производить работ, а изменить их он не имел полномочий. Связанный по рукам бюрократическими порядками, энергичный прораб не хотел плыть по течению и добился разрешения в экстренных случаях, во избежание волокиты и задержки, исправлять чертежи на месте, не отсылая их в Петербург. Приэтом было задето самолюбие Штакеншнейдера, так как в своих рапортах Гунт указывал, что если сделать окна в бельэтаже по чертежу Штакеншнейдера, то они не будут отворяться ни внутрь, ни наружу. Аналогичных несуразностей Гунт вскрыл не мало; то, что казалось красивым в петербургских канцеляриях, иногда оказывалось смешным и нелепым для строителя-практика. От Штакеншнейдера потребовали в Петербурге объяснения по поводу.допущенных ошибок и просчетов, Опытный службист Штакеншней дер, считая, что нападение является лучшей формой защиты, не оправдываясь в мелочах, перешел к критике работ Гунта: „в сделанных окнах средники и горбыли сделаны широко и аляповаты, отчего в комнатах не может быть достаточно света, и сверх того они имеют дурной вид... можно оставить, раз сделано, однако, нижние бруски переменить" и т. д. Вот как можно повернуть дело! Честный и знающий специалист не считался с „политикой" и нажил себе в Петербурге врага, несправедливого и придирчивого критика. Медленный темп работ, который зависел от бюрократических порядков и от отсутствия рабочей силы (см. об этом ниже), в Петербурге, под влиянием Штакеншнейдера, стали ставить в вину Гунту. Последний не мог снискать себе симпатий и вследствие проявленной им англо-саксонской меркантильности, которая показалась настоящей алчностью. Получив свое жалованье с большим опозданием, Гунт стал требовать уплаты процентов за просроченное время в сумме 478 руб. 93 к., и с таким рапортом обратился к министру двора. То, что казалось вполне естественным англичанину, в Петербурге сочли неслыханной дерзостью. С трудом сдерживая свое неудовольствие, из Петербурга поучали: „нет законного положения выдавать проценты на заслуженное жалованье... но по совершенном окончании построек труды Гунта могут быть вознаграждены по усмотрению начальства". Песенка Гунта была спета. Так как главные работы по постройке уже заканчивались, то можно было съэкономить на замене Гунта более дешевым работником. Мотивировка увольнения все же примечательна: „назначенный строителем архитектор Гунт, желая производить работы произвольно, оспаривает распоряжения строительной комиссии и не обращает на них ни малейшего внимания. А как Гунт, действуя подобным образом, весьма легко может изменить высочайше утвержденные планы и кроме того замедлить окончание зданий к сроку, то по докладу ее величество изволила 19-го августа освободить Гунта... и назначить Эшлимана с жалованьем в 800 рублей в год, плюс 200 руб. его помощнику". Натянутость и фальшивость мотивировки очевидна. Даже строительная комиссия, которая по существу была виновницей увольнения Гунта, устыдилась и робко заявила, что несообразные дей- ствия Гунта при производстве работ происходили: во-первых, от незнания русского языка, отчего он не вполне понимал получаемые от комиссии предписания, во-вторых, от непривычки к срочным работам, однако же никаких важных упущений или изменений против утвержденных планов не было. Для полноты картины следует добавить, что Гунта при расчете обсчитали: его вызвали в контору 15 сентября, объявили об увольнении и предложили получить жалованье „по сие число". Гунт протестовал (прямое нарушение договора), однако, позднее должен был взять то, что ему предлагали. Вопреки договору, не оплатили и предъявленных Гунтом счетов на приобретение чертежных принадлежностей на том основании, что Гунт или должен вернуть чертежную бумагу, если она осталась неиспользованной, или, если она использована, сдать сделанные на этой бумаге чертежи и планы. Как отметил Эшлиман, Гунт не захотел сдать ни одного своего чертежа или плана. Так поступили с крупным специалистом, который не хотел унижаться и лакействовать. Конечно, это не случайность, это лучшая иллюстрация того, что режим Николая 1 давил и угнетал все лучшее и способное и, наоборот, наиболее благоприятствовал льстецам, ничтожествам, „кувшинным рылам" и тому подобным личностям, которые в литературе так прекрасно изображены Гоголем. В свое время я поставил точку на карьере Камбиоджио, показавшего свою никчемность на постройке Ореанд- ского дворца. Но я думаю, что вы будете удивлены, если узнаете, что немедленно „по выздоровлении" Камбиоджио (в августе 1844 года) получил место казенного архитектора в Одесском строительном комитете.
Построенное Эшлиманом сводчатое покрытие в кухне обрушилось, и Эшлиман, чтобы снять с себя упрек, стал утверждать, что вообще такое покрытие построить невозможно. Штакеншнейдер должен был взять на себя обязанность обучать Эшлимана строительному искусству. Если бы, писал он в Ореанду, Эшлиман умел показать как правильно обтесать камни, установить как следует кружалы и сделал бы, где потребовалось, люнеты, то свод никогда бы не мог обрушиться. Эшлиман может изучать свод в библиотеке в Алупке, устроенный очень хорошо строителем Гунтом, который устроил в подвалах дворца подобные своды из таких же материалов очень искусно. Имя Гунта упоминается только с похвальной аттестацией. Сказанное выше не помешало Эшлиману по окончании постройки дворца получить более щедрую награду по сравнению с Гунтом. И награды очень типичны для времен Николая I: они давались не по заслугам, а по чинам и по положению. Самую щедрую награду (золотую табакерку, усыпанную бриллиантами) получил приезжавший время от времени из Симферополя в Ореанду по делам председатель строительного комитета- губернский предводитель дворянства Олив. А Гунт получил награду, одинаковую с подрядчиком-золотую медаль с надписью „за усердие", с той только разницей, что с подрядчика взыскали приэтом стоимость медали (30 руб.), а Гунту дали ее бесплатно (иначе бы он ее и не взял).
Таковы были архитекторы на постройке Ореандского дворца. Что касается среднего технического персонала, то он, можно сказать, блистал своим отсутствием. Потому и ценились строители практики в роде Гунта, что они не только ведали архитектурно-инженерную часть, но и вели чисто технически-инструкторскую работу на постройке. Только Эшлиман, работавший по совместительству, получил помощника-„прапорщика" Сергеева, который был при Эшлимане на положении техника. Но для полноты картины нужно сказать, что все плотничьи и столярные работы при постройке дворца были, как выражаются архивные документы, „произведены под управлением анпийско-подданного Виль- ямса", который перед тем такими же работами руководил при постройке Алупкинского дворца Воронцова. Работами по мрамору руководили приглашенные итальянцы. Прежде чем перейти ко второй и наиболее интересной части моего сообщения-о рабочих на постройке Ореандского дворца, еще два слова тоже о специалистах, но не строителях, а садовниках. Из Петербурга не раз сообщали в Ореанду о личном желании Александры Федоровны, чтобы в Ореанде были разведены древесные и цветочные школы по образцу тех, которые имелись в Ливадийском имении Потоцкого и в Алупкинском Воронцова. О ходе древесных насаждений, происходивших при консультации и содействии специалистов Никитского сада, Алупкинского и Ливадийского имений, Ореанда точно информировала Петербург, который живо интересовался этими вопросами и нервно реагировал на всякие упущения в этой области. Гибель в Ореандской оранжерее померанцевых и лимонных деревьев, привезенных при содействии Потоцкого из Италии, вызвала немедленно увольнение иностранца садовника.
Для производства работ на постройке Ореандского дворца требовалось большое количество рабочих, которых нанимал подрядчик купец Полуектов, главным образом, из числа крестьян-крепостных и казенных. В то время крестьяне получали разрешение от помещиков и волостного правления итти на отхожие промыслы под условием ежегодной уплаты оброка и податей. Паспорт выдавался им сроком только на один год, и неуплата крестьянином следуемых с него платежей вскоре делала его беспаспортным со всеми вытекающими из этого последствиями, т. е. арестом и высылкой по этапу на место жительства-в распоряжение помещика или волостного правления. Вот почему подрядчик, заинтересованный в непрерывном производстве работ, следил, чтобы нанятый им крестьянин во-время высылал деньги в деревню, и нередко удерживал часть зарплаты для непосредственной отсылки денег помещику или в волостное: правление. Этим в сущности и ограничивались заботы подрядчика о рабочих. Конечно, рабочих кормили и давали им помещение. Но надо сказать, что условия, в которых находились рабочие, были безусловно тяжелые. Чем иначе можно было бы объяснить сильное распространение заболеваний среди рабочих?
Ялтинский уездный врач Зеленкевич признал у больных обыкновенную простудную лихорадку (febris catarralisi) и нашел, что эпидемия началась от непривычки к здешнему климату, от пренебрежения диэтой, от обманчивости и непостоянства погоды и от большого скопления людей в одном месте. Зеленкевич хотел завуалировать, прикрыть истинное положение вещей, но правда бьет в глаза: Зеленкевичу пришлось сослаться на ужасные жилищные условия, а упоминание о диэте заставляет нас думать просто-напросто о плохом питании рабочих. В конце рапорта Зеленкевич глухо говорит: кроме лихорадки были и другие болезни, зависящие, собственно, от качества работ.
Больных было много не только в 1850 г., но и в пред-шествовавшие годы. Если Полуектов в 1850 г. стал ссылаться на эпидемические заболевания среди рабочих, то это потому, что работы шли медленным темпом и подрядчику нужно было чем-нибудь оправдаться. Понукаемый админи страцией, Полуектов отправился на поиски рабочих и скоро сообщил строительному комитету, что наем рабочих в Одессе, Херсоне, Симферополе и Севастополе совершенно невозможен и что даже тамошние подрядчики за плату вдвое против прежнего едва имеют треть необходимого количества. Пришлось район поисков рабочих расширить; подрядчик послал своего доверенного в губернии Владимирскую, Смоленскую и Киевскую с поручением нанять 60 каменотесов, 100 каменщиков, 40 плотников, 60 столяров и 100 чернорабочих. Но и эта попытка не увенчалась успехом, главным образом, потому, что нанятые рабочие по дальности расстояния подходили медленно.
Тогда строительный комитет на основании договора приступил к самостоятельной вербовке рабочих по вольным ценам за счет подрядчика. На запрос комитета городские полицейские управления „больших" городов Крыма-Севастополя, Симферополя, Керчи и Феодосии-ответили, что если и есть строительные рабочие подходящей квалификации, то они заняты. Находясь в таком затруднительном положении, комитет наконец прибег к содействию таврического губернатора. С большим трудом набрали (главным образом, в Севастополе) и направили в Ореанду 10 столяров, 10 штукатуров, 20 каменщиков, 60 каменотесов и 20 чернорабочих по двойным ценам сравнительно с ценами подрядчика, а именно: от 20 руб. серебром в месяц для чернорабочих до 32 руб. для квалифицированных рабочих (у Полуектова получали от И р. 50 к. до 15 руб.). Из присланных рабочих бывший тогда строителем Гунт признал 60 человек каменотесов не подходящими, так как они „ремесла своего не знают" и перевел их на положение чернорабочих. Конечно, из приведенных фактов нельзя делать вывода, что строитель* ных рабочих вообще было мало при Николае I. При нем главное строительство производилось в столицах, в которых и около которых и была сосредоточена квалифицированная рабочая сила. Перебросить ее с далекого севера на юг (из Петербурга в Ялту) при отсутствии железных дорог не представлялось экономически возможным. На юге же России
и в том числе в Крыму в царствование Николая I не было и намека на развитие промышленности; юг России представлял из себя чисто сельскохозяйственную страну со слабым развитием городов.
Недостаток рабочей силы заставлял администрацию Ореандского строительства и подрядчика принимать меры к насильственному удержанию рабочих в Ореанде. Из архивных данных приведу два характерных факта. Динабургский мещанин Зиновий Карпов-по профессии мраморщик-подал жалобу исправнику на действия подрядчика, который, встретив Карпова в Кореизе (а Карпов отпросился у него в Ялту на почту) и заподозрев его в намерении бежать, приказал сотскому и десятскому связать несчастного мраморщика и отправить в Ореанду, где его избили приказчики Полуектова. „У меня",-заявляет Карпов,-и мысли этой (бежать) никогда не было". Дело кончилось миром (по предложению начальства). Другой случай^ Когда отпущенные подрядчиком на пасхальные праздники в Севастополь Иван Климов с шестью работниками по окончании праздников не вернулись в Ореанду, Полуектов потребовал от севастопольской городской полиции розыска артели Климова и высылки ее в Ореанду „для отвращения подобных примеров, могущих иметь дурное последствие". Кстати, артель Климова форменным обра зом сбежала с Ореандской постройки: ее и след простыл в Севастополе. Недурная иллюстрация к „свободному" труду рабочих при Николае I.
Может быть, вы хотите, читатель, узнать про культурное обслуживание рабочих-строителей в Ореанде? Нам думается, что начальство должно было об этом позаботиться. Действительно, в делах постройки Ореандского дворца не раз фигурирует... ялтинский питейный дом. Если проявите достаточную любознательность и просмотрите архивы ялтинского городского управления, то вы узнаете, что в Ялте был в это время питейный дом тайного советника Казначеева, и одновременно узнаете, что ялтинские городские учреж- , дения в конце 30-х годов ревизовал начальник губернии Казначеев. Недурная комбинация и недурное совместительство: губернатор и он же содержатель питейных домов Б Таврической губернии. Не потому ли, что кабак принадлежал губернатору, для прекращения дебошей со стороны пьяных строителей в Петров день на выручку „сидельца" явился с командой сам ялтинский городничий? Картина как будто знакомая-церковный праздник и пьяный разгул. Рабочим на этот раз сошло с рук и то обстоятельство, что они побили городничего: строительный комитет, ссылаясь на экстренность и важность производимых работ, потребовал освобождения арестованных рабочих. Характерно, что об иных развлечениях рабочих (если только пьянство можно назвать развлечением) нет ни малейшего упоминания в архивных материалах.
Остается еще сказать о подрядчике Полуектове, этом типичном эксплоататоре и крупном пауке. Не приходится, ко- нечно, его жалеть, но, оказывается, этот живоглот попал в пасть еще более крупных живоглотов-царских чиновников, отстаивавших интересы своего хозяина. Строительная комиссия рассудила не хуже, чем судьи в сказке о Шемякином суде: претензию купца Полуектова за ошибку в найме людей, негодных для работ, отнести к Друкову (губернаторскому чиновнику, производившему наем), претензию его же осносительно излишне сделанных работ сверх договора и относительно переделок отнести к архитекторам Штакен- шнейдеру, Гунту, Эшлиману и т. д. по принадлежности; если некоторые претензии подрядчика и признать справедливыми, то они покрываются его недочетами и невыполнением по контракту работ к 1-му ноября 1851 г. Полуектову оставалось только жаловаться в письме М. С. Воронцову, что на работах в Ореанде он потерял свое состояние. Работы в Ореанде действительно были закончены с большим запозданием, только к 10 августа 1852 г.
Уместно будет закончить статью о строителях Ореанд- ского дворца кратким описанием самого дворца. Главный корпус дворца имел размеры 15X19 саж., построен в итальянском стиле с 37 жилыми помещениями в 2-х этажах, не считая подвального этажа. Дворец имел много балконов и галлерей, несколько портиков (закрытая беседка), пергол (открытая беседка) с колоннами (круглые столбы) и пиляст-
рами (четырехугольные столбы). Перед южным фасадом дворца находилась терраса с лестницей; с восточной стороны прилегал ко дворцу виноградный садик с павильоном и тут же был фонтан с бассейном и чашей в стиле Бахчисарайского фонтана. Даже в подвальном этаже кроме комнат и кладовых был устроен грот с фонтаном; из подвального этажа подземный коридор длиною 30 саж. вел в кухню.
В Ореандском пейзаже играли немалую роль „ротонда" (см. выше) и чугунный крест, поставленный на скале еще 30 сент. 1837 г. по желанию и в присутствии Александры Федоровны (тоже одна из „барских затей"). В общем надо признать, что данный архитектурный памятник-дворец был лишен ограниченности и представлял сложный комплекс заимствований с установкой на „романтизм". Русский романтизм отражал в области искусства кризис крепостного хозяйства (кстати, наличие кризиса подтверждается и обстоятельствами постройки, изложенными выше). Царь-крепостник не смог „позабавиться и утешиться" в своем новом дворце, как раз и построенном для этой цели (так много было в нем разных „приятных выдумок"). Кризис крепостного хозяйства принял такие размеры, что очень быстро повел к катастрофе и государственной (Крымская кампания) и личной (скоропостижная смерть Николая I). Его жена Александра Федоровна оказалась не более счастливой-также не успела побывать в Ореандском дворце. После смерти Александры Федоровны (в I860 г.) Ореандский дворец достался второму сыну Николая I-Константину Николаевичу, при котором он и сгорел от невыясненной причины в 1882 году. С тех пор дворец лежит в развалинах.
Одновременно с дворцом и службами был закончен маленький домик в один этаж (длиной 6 сажен 8 вершков, шириною 7 саж. 8 верш.) в мавританском стиле, который в документах именуется „императорским". Строительный комитет о начале этой постройки торжественно доносил в Петербург: „Константин Николаевич, возвратясь из Новороссийска на пароходе „Владимир", посетил 18 мая 1850 года ореандское имение и положил первый камень сему зданию, воздвигаемому в память пребывания на этом месте императора Александра Г\ Об этом упоминаю для курьеза, так как первый приезд и нахождение Романовых на каком-нибудь месте не раз отмечалось постройками (часовня в Ялте у мола там, где „стоял" Николай I в 1837 г.). После пожара дворца в этом домике жил Константин Николаевич и тогда домик переименовали в „адмиральский" (Константин Николаевич был в чине адмирала). Домик стоит до настоящего времени.
Бывшая царская Ореанда скоро по-настоящему станет пролетарской. В пятилетний план государственного южнобережного объединения курортов („Южберкрым") включена постройка Ореандской санатории с использованием особен- ностей рельефа района. Один санаторный корпус будет сооружен в нижней Ореанде, другой в верхней, а со включением в данный комплекс Эрикликской и Тузлерской санаторий и с расширением последних явится возможность использовать для лечения туберкулеза разные высоты (до 700 метров). Вместо царских дворцов, памятников угнетения и бесправия
трудящихся, мы скоро увидим в Ореанде памятники освобожденного труда-пролетарские кузницы здоровья-санатории.